Медицинский портал

До чего же обидчива православная общественность. Не отыщется в этом мире уголка, где верующий не усмотрел бы поругания святынь и гонения на веру. Откуда такая щепетильность? Новый завет однозначно указывает обиженным подставлять вторую щёку и идти себе с миром, но до второй щеки дело не доходит никогда. Чаще всего и первой-то щеки не бывает. Въедливый ум верующего сам ищет и находит оскорбление своим чувствам. Почему же христиане, в нашем случае – православные христиане, выказывают такую горячность в защите того, что, как им кажется, должно быть священным и для всех остальных? Это выглядит тем удивительней, что сами они провозглашают православие самой миролюбивой, всепрощающей религией, приговаривают без конца «на всё воля божья» и вдруг – такая агрессия и напор? Прямо-таки ищут и ищут конфликты.

Корни этого слабосилия уходят к истокам христианства, когда, опять же со слов самих верующих, их очень притесняли. Ну, а как таких не притеснять? Почитайте Жития святых: что ни святой угодник, то сущий разбойник – пришёл, разрушил, умертвил – продвинул веру христианскую. Христианство, а православие в особенности, вырастило свою обидчивость, как любимое дитя – в холе и неге. Ищите гонений, и будете ощущать себя правыми, страдающими за дело божие. Вот и ищут с поводом и без повода, как шапку нося на себе миролюбие Христа и прикрывая ей свой далеко не добрый взгляд.

Скажите верующему: «А что это батюшка ваш так разжирел?». Вот вам и оскорбление чувств. Словно батюшка этот — племянником тому самому – Вездесущему и Неизъяснимому.

Обидчивость истово верующих совсем затмевает им глаза и разум, и они не видят того, что творит само православие, под вывеской промысла божия. Рассмотрим пример: православный монастырь, имея в названии слово «святоозёрный», регулярно сливает фекалии верующих в то самое святое озеро, на котором стоит. Не оскорбляет ли он тем самым чувства людей, для которых природа, её чистота и неприкосновенность являются священными? Очень даже оскорбляет. Очень! Но монастырь за это не жгут, монахам в лица не плюют, с хоругвями Гринписа в храм не врываются. А если, к примеру, священник говорит, что футбол – это мракобесие от Диавола? Нужно ли фанатам собраться и заменить монастырские кресты на спартаковские флаги? Нужно ли им попутно разрушить их святилища, угнать скот и сжечь кельи? Ведь обидел, в натуре, не по-детски!

Очередная вспышка православного гнева наблюдалась недавно в Краснодаре. Десятки ревнителей веры «не пущали». Кто из них, интересно, хотя бы раз прочитал библию? Да хотя бы просто – немного её читал? Да хотя бы держал в руках? Опытным путём установлено – даже ближайшее окружение священников зачастую не может ответить на простейшие вопросы по библии. Не читают-с. Самый главный христианский программный документ не читают-с.

Сегодняшняя ситуация с православием напоминает времена, когда «исконно русская вера» вошла в пору своего расцвета – конец 19 – начало 20 века. В ту пору без одобрения церкви невозможно было и рта раскрыть. Не поэтому ли после революции 1917 года люди кинулись уничтожать ненавистную церковную систему, громить и разрушать храмы? И эти уничтожители были не от сил тьмы, как сегодня рассказывают церковные историки. Это были обычные люди, добрые прихожане неисчислимых дореволюционных церковных приходов, рабы монастырских земель и приисков, к которым церковь забралась в самые печёнки.

Лучше бы РПЦ урезонить свои амбиции. Не всея Руси это движение. Оставить бы людям место для манёвра. А церкви по слову Божьему заниматься бы прямой благотворительностью — творить благо, прямой помощью конкретной беде. Но это бремя лежит, как правило, на неповинных и действительно служащих сельских священниках. Те же, что повыше званием, во всю наслаждаются широкими льготами поступающими и от бога и кесаря.

РПЦ напирает. Упорно и с успехом выколачивает из государства недвижимость, нажитую непосильным трудом, просачивается в школу, в обучающие программы, рассказывает, как нужно одеваться и ходить по улице. Такой нажим может вызвать только ответный протест, что и в последние годы и наблюдается. Дальше больше.